Дима вдруг очнулся, заозирался, бегая глазами по помещению кофейни. Его тело одновременно наполнил жар и пробило холодным потом – слышал ли кто-то его бормотания? Зал почти пустой, кроме него лишь по диагонали за ещё одним столиком сидел какой-то мрачный мужчина, мешающий в вазочке десерт и потягивающий кофе, но вроде как на Диму ему было плевать, его глаза безвылазно устремились в экран смартфона. А бариста вроде как стояла далеко за стойкой… А-а, в ушах ещё и наушники, точно не слышала. Слава Богу, подумал Дима. Хотя… Какая теперь разница. Совсем скоро его не станет, зачем волноваться о том, что думает и как относится к тебе единственная твоя любовь, пусть и не знающая о том, как ты влюблён? И он вновь погрузился в мысли о смерти и о том, что же ждёт после, то раздумывая про себя, то что-то бормоча и иногда даже практически похныкивая от охватывающего его страха:
– А что, если после смерти нас ждёт сплошная чёрная пустота? И ничегошеньки в ней нету… И ты висишь в этой пустоте в одиночестве, сходя медленно с ума. Нет, такое невозможно тоже. Ведь должны быть где-то и остальные. Значит, в этой пустоте нас много? Слышим ли мы голоса друг друга или мысли? Если да… Быть может, можно вообразить, что ты находишься в некоем баре или… или кофейне, где тебя окружают другие люди? Миллионы, миллиарды, триллионы, быть может, и больше голосов – разве они не разорвут на части сознание? Боже, какой ужас, как же это всё страшно… Но… что, если есть возможность вообразить себе, что кто-то близко и ты его слышишь, а кто-то далеко? И вот ты в бесконечном помещении, где слышишь тех, кто в твоём воображении рядом, а с остальными можешь заговорить по мере необходимости? Да! Да, точно! Так и есть!
– Простите, вы что-то хотели бы заказать? – выхватил из охвативших Диму мыслей и идей голос блондинки-бариста. Она подошла к столику, видимо, привлечённая непроизвольными Димиными воскликами радости.
– Д-да… простите. Да. Я хотел бы заказать ещё кофе, – краснея, ответил Дима. – И десерт, например, брауни. С мороженым.
– Хорошо. Какой кофе желаете? Как и всегда, раф с клубникой?
«Боже, она знает и помнит, какой я люблю кофе!» – пронеслось в голове у Димы, а вслух он ответил:
– Можно, пожалуйста, раф с мятным сиропом?
– Да, конечно. Пара минут, я вам принесу.
Бариста приняла заказ и прогарцевала обратно за барную стойку. Дима не мог отвести глаз от движения её бёдер, от таких длинных стройных ног, локона, спадавшего на лоб… Лишь смутившись, он заёрзал на стуле и вновь уставился в столешницу, понемногу возвращаясь в свои мысли. Только теперь он уже думал о том, стоит ли кончать жизнь самоубийством? Или стоит жить, но жить не как раньше, как безвольный зомби, следуя за идиотами-друзьями и какими-то бандами, а как личность. Закончить роман, позвать на чашечку кофе эту прекрасную девушку, заняться спортом и собой в принципе?
И допив чуть позднее принесённый бариста кофе, Дима был полон энергии и мечтаний о том, как он станет совершенно другим человеком. Теперь у него была ощутимая цель, реальная и достижимая. Начать жизнь с чистого листа! Наконец тревога чуть отпустила Диму, он почувствовал, что может вновь дышать полной грудью. И всё благодаря этой чудесной девушке, на которой он просто-напросто мечтал жениться. Она помнит, какой кофе он любит! Это значит, что она обратила на него внимание, что он небезразличен ей!
С такими мыслями Дима покидал кофейню. Поглощённый ими, он не заметил, как мужчина, сидевший за соседним столом, тоже поднялся на ноги, не допив свой кофе, и последовал за ним, не сводя со спины Димы глаз, полных боли, ярости и решимости осуществить задуманное.
Глава 3
Суббота, 1 день до…День
Это был ошеломительный успех. Леонтий Керчев гордо восседал в кожаном кресле в своём кабинете, уже готовый почивать на лаврах, которые должны были вот-вот на него пасть, и празднуя победу. Прекрасный план был воплощён без единого изъяна. Иванов даже потерял голос перед журналистами, в последнем интервью проблеяв что-то невразумительное. И теперь те хаяли его из всех динамиков и со всех экранов. А как же было приятно на экстренном совещании министров Новоградска смешать этого старого идиота с грязью! И видеть его растерянное побледневшее лицо с поникшими этими идиотскими усами.
Ничего, всё правильно – никто не смеет бросать вызов ему, Леонтию Павловичу Керчеву! Не хватило ума вовремя уйти с дороги, теперь плати по счетам. Злопамятный и мстительный характер Керчева уже подкидывал ему идею с тем, чтобы после избрания начальником полиции Новоградска обвинить Иванова не просто на ораторском поприще, а по самой настоящей законной базе. Посадить старого идиота минимум на пару лет, чтобы урок лучше усвоился… Эта мысль так манила к себе Керчева, что он поднялся с кресла и подошёл к окну, в которое теперь наблюдал за прохожими мимо «Офиса», с такой высоты казавшимися мелкими муравьями. Ничего не знающими и не решающими, ни над чем не властными. Лишь хаотично ползающими, выполняя команды и распоряжения, спускаемые им сверху. Леонтий Керчев чувствовал себя богом, взирающим с небес на землю.
– Леонтий Павлович! Есть минутка? – его отвлёк голос помощника, перетаптывавшегося с ноги на ногу в дверном проёме и заискивающе смотревшего на спину своего начальника.
– А, Евгений Юрьевич. Проходи, проходи. Надеюсь, какие-нибудь хорошие новости, ещё лучше, чем утренние? – улыбаясь краешком рта, спросил Керчев, усаживаясь за свой стол, и сцепил кисти, теперь буравя взглядом своего помощника и не переставая думать о том, какой же он идиот и сколь идиотская эта заискивающая улыбочка на его глупом лице.
– Из хороших новостей всё те же – рейтинги Иванова ни к чёрту! Уверен, вы выиграете сто процентов…
– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, – перебил его Керчев, хоть мысленно сам только об этом и думал с самого утра.
– Это да… Тут согласен с вами, конечно. Нужны ваши подписи под документами… вот тут и тут.
– Что за документы? – даже не надевая очков и мельком просматривая бумаги, испещрённые совершенно не интересными ему буквами и цифрами, задал вопрос будущий начальник полиции.
– Если обобщающе и кратко – это по нашим финансам на рекламу вашей кандидатуры за прошлый месяц. Нужно выплатить нашим рекламщикам и там всяким этим… Ну, у кого арендовали экраны за время показа, в интернете оплатить… Ну, вы понимаете…
– Это да, без рекламы никуда. Ни в торговле, ни в выборах. Проклятые капитализм и эта, видите ли, демократия. Только деньги лишние приходится тратить. Которые совсем не лишние, верно, Евгений Юрьевич? – недовольно бормотал Керчев, ставя подпись в указываемых помощником местах.
– Именно так, именно! Полностью согласен с вами, – хихикнув над шуткой начальника, подобострастничал помощник.
«Каков же идиот! – уже в какой раз подумал про себя Керчев. – Но верный, преданный. Этого у него не отнять, а это важно. Земляк всё же, мы своих не бросаем».
«Вот старый кретин. Ему и подобным мумиям место в мавзолее рядом с Лениным, а они всё мнят и свято верят в то, что держат руку на пульсе современности. Капитализм ему, видите ли, не нравится. Совковый пережиток, – так уже думал, разумеется, про себя, Евгений Юрьевич Сычёв, поглядывая на подписывающего документы Керчева. – Хорошо, что и на этот раз прокатило. Этот кретин подписывает всё без разбору, хотя там бюджет завышен если не на половину, то минимум на треть. Смотрит на меня, как на говно, а не знает, что на самом деле это не он меня имеет, а я его. Ну что за высокомерный идиот!»
Глава 4
Суббота, 1 день до…День
За столиком в довольно дорогом по меркам Новоградска ресторане сидели трое, казалось бы, совершенно разношёрстных людей. Никак не сочетавшихся друг с другом. Любой со стороны, увидев эту странную компанию, сразу же задался бы элементарным вопросом: «Что у них может быть общего?» А следовательно, что же может их в принципе объединять? Один был низкорослый, приземистый, с небритой двухдневной щетиной. Одет просто и броско, в прошлом веке его бы не пустили даже в самый малоуважаемый ресторан: поношенные кроссовки, спортивный костюм, на котором только не хватало популярных в девяностые годы трёх белых полосок. Второй был крайней противоположностью первого «спортсмена»: строгий деловой костюм, поглаженный красный галстук с зажимом, уложенная причёска. Уверенный, хоть и усталый взгляд, впалые глаза, очерченные синяками. И наконец третий член этой команды, являвшийся словно переходным звеном между описанными ранее: модный, хоть и не самой дорогой марки, свитер, коричневые брюки, не сочетавшиеся с образом громоздкие кроссовки. На переносице сидели очки в круглой оправе, волосы были взъерошены, несмотря на то что каждые минут пять он проводил по ним рукой, безуспешно пытаясь пригладить.
